Авторская графикаВой

Текст к выставке, в которой участвовала работа. Комическое есть стихия проклинаемая и происхождения дьявольского, ибо выставляет душу абсолютно примитивную и как бы исходящую из рук природы. Шарль Бодлер, "О сущности смеха". Насмешка, глумящаяся через полтора столетия модернизма, привечает разрушительно, почти громогласно, потусторонность зла и несовершенства, распада, даже насилия. Дух противоречия восстает. В том числе и в грузе унаследованного. Последнее, даже в своей косности, заскорузлой скуке, порой начинает неуместно хохотать, будто обнаруживая истребование молодого Маркса — де «надо заставить плясать эти окаменелые порядки, напевая им их собственные мелодии!» Наряду с Александром Гореликовым, Егором Федоричевым, Дмитрием Жильцовым, исповедующими «плохую живопись» неоэкспрессионистского извода, Евмененко представляет модель зомби-мачистского искусства, в котором самоирония позволяет распознавать подлинную симптоматику. Как поясняет Евмененко, называя свой метод «раздраем за человечность», неисправимые искажения питают его восприятие наследия и его ценностей: "На обочине сознания всегда остаются и, так или иначе, проступают в произведениях волнующие меня темы: трансгрессия, горизонтальные отношения между людьми, насилие, человеческие пороки, экстремальные состояния". У работающего уже полтора десятка лет в экспрессионистской манере плохой живописи Евмененко новые работы — в диалоге с куратором — подобраны для галереи на Каширке. В этих последних усилиях фигурация претерпевает грубое обращение, мстительно страдает, а в иных, лишаясь человеческого облика, начинает стремится к абстракции. Так ярче выступают названия, остроумно титулующие эти комично-макабрические исчадия: ошметки придворных шутов, ярмарочных царей, черепов, некоего чрезмерного властного розыгрыша, где письменность обессмыслена посреди выпирающих непристойностей и обомлевших щетиной гримас. Настроенчески перед нами пританцовывающая издевка, если не неуклюжая мужественность — пляска смерти, бесовской карнавал, la danse macabre, коей движима манера живописания Евмененко, выделяющего на оргалите плотно жирные контуры, меж которых поля цвета, еще хранящие светотень бинарных закрашиваний. В "Сути" (2024) контур избывает фигуру выпрыгивающего пружиной шута, то зигзагом молнии, то карточным копытом очерняет абрис графичностью комикса. Капризное отбрыкивание контура в независимость подернуто эякулятом белого, пролитого из тюбика или банки без посредства кисти. Контур сей в "Мушке" становится протофигурой — объектом уже неузнаваемым в своей первичности — набухшего противопоставления, а в "Зуде", оцветняясь, хамит алфавитной письменности и передергивает изобразительность в знаковое шифрование. Садическая яростность, шутовская корона, одутловатая припухшесть — эти люмпен черты из изоляции гетто, будучи схвачены, могут ли снискать принятия, прощения? Автор текста: Егор Софронов