Картина, живописьПостпраздничная рутина

Перебродивший мед или хвойные ветки, а может яркие осколки от разноцветных яиц, не важно, главное, что остатки былой роскоши все еще хранят в себе искру былой радости. Утро встречает не головной болью, а бледным светом, пробивающимся сквозь окно, словно призрачная улыбка старого домового. Не выползание из тьмы, а пробуждение, словно от долгого, но доброго сна. Тело ноет от бурной пляски, а в голове не гул, а тихое пение, как-будто лесные духи шепчут колыбельную. Я предлагаю посмотреть на героев как в зеркало, как в хитрое око, наполненное узнаваемыми архетипами, которые путешествуют по остаткам волшебства, исследуя до боли узнаваемое место, где вчера еще танцевали чудеса. Предстоит не уборка, а сбор сокровищ прошедшего праздника. Скомканные бумажки — послания от сказочных персонажей, обрывки лент — обереги от дурного глаза, пустые бутылки — свидетельства радостных застолий. Остатки еды как-будто угощение из рук самой Бабы Яги, что подобрела после пиршества. Мусор становится напоминанием о веселых моментах. Лица людей — не маски, а просто люди, каждый со своей историей. Мир за окном не мрачный и серый, а просто спокойный, готовый принять новую историю. Герои не занимаются бегством от реальности, а погружены в рутину, наполненную смыслом и тихой радостью. Дела приносят удовлетворение, как-будто плетешь волшебную ткань, связывающую прошлое и будущее. Эта постпраздничная рутина — не только погружение в хтонь, но и способ обрести радость и свет даже в самых темных уголках повседневности. Это не просто выполнение дел, а ритуал, наполненный тихим счастьем и волшебством, которое оставляет след в душе. Здесь хтонь не поглощает, а становится основой для нового начала, для радости, которую можно найти даже в самом обыденном. При этом находясь в ожидании чего-то нового, наполненного радостными воспоминаниями и предвкушением нового дня, полного чудес.