СкульптураИз серии "Термитники-2. Микро"

Термиты – первые живые существа на Земле, которые начали строить "здания" 200 миллионов лет назад. Их биогенные структуры, созданные из слюны и песка и высохшие на солнце, напоминают холмы или каминные трубы. Этот мир покоится на спрессованных структурах, более прочных, чем бетон.
Дмитрий Булныгин через медиум видео, ассоциированный со скульптурой, обращаясь к типологии жилья термитов, интересуется его органичными формами так же, как и существованием их мира: он применяет принципы термитника к московской архитектуре.
Среди архитектурных и орнаментальных излишеств в эклектичном образе Москвы художник создает видео скульптуры – "термитники", используя выборку современных зданий, строившихся в период с 1930-х годов до наших дней. Результатом становится компактная архитектура, иногда напоминающая сталагмит, а иногда – что-то наподобие пудинга. 
Сталинская высотка разливается нео-барочной округлостью: расширение преувеличенно подчеркнуто снизу, обращение к материалу – через массу и упразднение углов, формы приобретают губчатую и пещеристую фактуру, т.к. "термитники" полностью состоят из складок.
Материал, выбранный для драпировки – баннерная ткань. Обычно она используется для временного покрытия реконструируемых фасадов в Москве, а здесь является проекционной поверхностью для выражения мечты о величественной архитектуре, воплощенной в мраморных небоскребах или бетонных башнях.
Художник пересматривает эстетический язык жилища, от помпезных академических орнаментов – к импровизированной юрте, устроенной между двумя стульями. Поверхность баннера выступает в качестве медиума для переноса видео городских огней на "термитники". Тогда живописный пейзаж и временное убежище соседствуют друг с другом.
Складкой ткани мы драпируем сооружение – то, что должно быть спрятано, – чтобы защитить (его или себя) от посторонних глаз или заморозков. Так, эта обертка оказывается в промежуточной зоне между утаянным и раскрытым, между жильем и руинами. Складчатые, усыхающие термитники сообщают о редукции мира. Изменение масштаба создает образ пустого или разрывающегося кокона, окаменелости или ископаемого, несущего в себе отпечаток органического.
Эта оболочка также напоминает саван и отсылает к процессу погребения, когда вуаль становится тем пределом, который изолирует от внешнего мира. В сценографии видео инсталляции островки света – "термитники" – повествуют о раздробленности мира. Они появляются на темном фоне. Проецируемый здесь архитектурный идеал не оставляет ничего снаружи, снаружи – небытие. Фасад – это экстерьер без интерьера, залитый светом, испещренный слепыми и закрытыми окнами.
«Термитники-складки» – это также и «термитники – время», так как проекция дает изображение только одного ракурса здания в течение всего дня. Видео, документирующее изменения архитектуры, приводит к трансформации ее формы. Этажи здания появляются или исчезают в зависимости от освещения. Здесь видео привязано к архитектурной массе, и твердые складки термитника оживают под действием солнца и ветра.
Наконец, это «термитники-песни». В поэтике интервала между днем и ночью, звук входит в резонанс с повторяющимся мерцанием. Это напоминает о том, что восприятие мира животными и их чувствительность к нему часто связаны с яркостью света. Прослушивание всего разнообразия криков и песен бестиария открывает другой мир – параллельный мир насекомых. Вибрация живого, шум ветра в деревьях, траектория солнца, электрический свет… следуют алгоритму видео-потока, ритмизованного с изобилующей фауной.
Изолированность «термитника» приводит к восприятию его как фрагмента мира во всех его вариациях, возносит похвалу эфемерности, вибрациям любого одушевленного существа, но также и постоянству всех вещей. Луиз Морин